Неточные совпадения
Зато любовь красавиц нежных
Надежней дружбы и родства:
Над нею и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток…
А
милый пол, как пух, легок.
К тому ж и мнения супруга
Для добродетельной жены
Всегда почтенны быть должны;
Так ваша верная
подругаБывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
— С неделю тому назад сижу я в городском саду с
милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в небе, облака бегут, листья падают с деревьев в тень и свет на земле; девица,
подруга детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
—
Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с
милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с
милым без драмы — не прожить, как это доказано в стихах и прозе…
— Ах, мой
милый, да разве трудно до этого додуматься? Ведь я видала семейную жизнь, — я говорю не про свою семью: она такая особенная, — но ведь у меня есть же
подруги, я же бывала в их семействах; боже мой, сколько неприятностей между мужьями и женами — ты не можешь себе вообразить, мой
милый!
Сердечный друг, свою девичью волю,
Подруг, родных на
милого дружка
Сменяла я, не обмани Купаву,
Не погуби девического сердца.
— Ты бы, Феклуша, скушала бы и мою котлетку. Кушай,
милая, кушай, не стесняйся, тебе надо поправляться. А знаете, барышни, что я вам скажу, — обращается она к
подругам, — ведь у нашей Феклуши солитер, а когда у человека солитер, то он всегда ест за двоих: половину за себя, половину за глисту.
Милая моя сестрица, не разделявшая со мной некоторых моих летних удовольствий, была зато верной моей
подругой и помощницей в собирании трав и цветов, в наблюденьях за гнездами маленьких птичек, которых много водилось в старых смородинных и барбарисовых кустах, в собиранье червячков, бабочек и разных букашек.
— Ах, не то, не то совсем, Эммочка…
милая!.. — вскрикнула Аннинька, начиная целовать
подругу самыми отчаянными поцелуями: на глазах у ней были слезы. — Я так… мне хорошо.
Иду я по улице и поневоле заглядываю в окна. Там целые выводки
милых птенцов, думаю я, там любящая
подруга жизни, там чадолюбивый отец, там так тепло и уютно… а я! Я один как перст в целом мире; нет у меня ни жены, ни детей, нет ни кола ни двора, некому ни приютить, ни приголубить меня, некому сказать мне «папасецка», некому назвать меня «брюханчиком»; в квартире моей холодно и неприветно. Гриша вечно сапоги чистит [47] или папиросы набивает… Господи, как скучно!
Порфирий Владимирыч писал: «Известие о кончине любезной сестрицы и доброй
подруги детства Анны Владимировны поразило мое сердце скорбию, каковая скорбь еще более усилилась при мысли, что вам,
милый друг маменька, посылается еще новый крест, в лице двух сирот-малюток.
Тогда близ нашего селенья,
Как
милый цвет уединенья,
Жила Наина. Меж
подругОна гремела красотою.
Однажды утренней порою
Свои стада на темный луг
Я гнал, волынку надувая;
Передо мной шумел поток.
Одна, красавица младая
На берегу плела венок.
Меня влекла моя судьбина…
Ах, витязь, то была Наина!
Я к ней — и пламень роковой
За дерзкий взор мне был наградой,
И я любовь узнал душой
С ее небесною отрадой,
С ее мучительной тоской.
О горе: нет
подруги милой!
— Mais, enfin, cela commence а devenir ridicule, ma chère! [Но это, наконец, становится смешным, моя
милая! (фр.)] — говорили ей
подруги, приглашая принять участие в общественных торжествах.
— Конечно, я вас узнала! — сказала она. — С моей памятью, да не узнать
подругу моих юных дней?! Сандерсончик, ты воскрес,
милый?! Ну, здравствуй, и прости меня, что я сочиняла стихи, когда ты, наверно, ждал моего появления. Что, уже выпиваете? Ну, отлично, я очень рада, и… и… не знаю, что еще вам сказать. Пока что я сяду.
Это были весьма
милые и образованные девушки, в особенности меньшая Варвара, до конца жизни бывшая преданною
подругой моей матери, которую снабжала интересными книгами, так как отец, кроме «Московских Ведомостей» и «Вестника Европы», никаких книг не выписывал.
«
Помилуйте, страшная течь, — вода мне до самого рыла дошла», — уверяет всех
подруг своих крыса, пользующаяся авторитетом и партия мышей решается заблаговременно спасаться вплавь и бросается в море, чтобы показать свой героизм и дальновидную предусмотрительность…
В Москве, когда я еще был студентом, у меня была
подруга жизни,
милая дама, которая всякий раз, когда я держал ее в объятиях, думала о том, сколько я буду выдавать ей в месяц и почем теперь говядина за фунт.
В другой раз собрался он как-то к тетеньке с требованием, и так бодро пошел;
подруга Саши обрадовалась и испугалась, а Саша говорит ей: «Ах,
милая, сядь да утишься: не из тучи гром…
Стоит у могилки Аксинья Захаровна, ронит слезы горькие по лицу бледному, не хочется расставаться ей с новосельем
милой доченьки… А отец стоит: скрестил руки, склонил голову, сизой тучей скорбь покрыла лицо его… Все родные,
подруги, знакомые стоят у могилы, слезами обливаючись… И только что певицы келейные пропели «вечную память», Устинья над свежей могилою новый плач завела, обращаясь к покойнице...
Новые места, новые лица, забавная поклонница в лице новой
подруги — рыженькой Перской, и эта бледная кудрявая девочка с зелено-серыми глазами, похожими цветом на морскую волну — странная,
милая, дерзкая девочка…
— Вы презираете меня, Израэл? О, да, конечно, презираете в глубине души. Но я вас люблю, Израэл! Моя душечка! Моя Тамара! Я хочу подружиться с вами. Хочу быть вашей
подругой. Вы мне не откажите в этом,
милая, добрая, красавица моя?
При воспоминании о
милом Бестуди я невольно перенеслась мыслью далеко, далеко, за тысячи верст. В моем воображении встала чудная картина летней Дагестанской ночи… О, как сладко пахнет кругом персиками и розами! Месяц бросает светлые пятна на кровли аулов… На одной из них — закутанная в чадру фигура… Узнаю ее, маленькую, хрупкую… Это Гуль-Гуль!
Подруга моя, Гуль-Гуль!
— Дурочка твоя Феня! — задумчиво произнесла Дуня и с явным обожаньем взглянула на
подругу. — А для меня ты дороже стала еще больше после болезни. Тебя я люблю, а не красоту твою. И больная, худая, бледная ты мне во сто крат еще ближе, роднее. Жальче тогда мне тебя. Ну вот, словно вросла ты мне в сердце. И спроси кто-нибудь меня, красивая ты либо дурная, ей-богу же, не сумею рассказать! — со своей застенчивой
милой улыбкой заключила простодушно девочка.
— Ну, господь с тобою, как знаешь, как знаешь! — любовно глядя на свою любимицу и лаская прильнувшую к ней стриженую головку, роняла Аксинья. Знала она привычку дочурки делиться каждым кусочком с
подругами, и сжимается сердце Аксиньи за ее
милую Дорушку.
Хотя Нюша Горелова, закадычная «на жизнь и на смерть»
подруга молоденькой сербки Милицы Петрович, могла бы многое что рассказать, но она скорее даст отрезать себе язык, нежели выдаст
подругу. Не скажет она, где её
Миля, не скажет ни за что!
— Милица Петрович.
Милей зовут меня
подруги…
— Она, кажется, была в беседке на последней аллее. Следовало бы ее позвать. А, впрочем, это дело Нюши. Кому же, как не нашей Гореловой позаботиться о её
подруге?.. Боюсь, как бы не досталось
Миле… Жаль ее… Она и так ходит какая-то грустная все последнее время.
— A я замечталась опять, Нюша, прости,
милая! — Сине-бархатные глаза Милицы теплятся лаской в надвигающихся сумерках июльского вечера; такая же ласковая улыбка, обнажающая крупные, белые, как мыльная пена, зубы девушки, играет сейчас на смуглом, красивом лице, озаренном ею, словно лучом солнца. Так мила и привлекательна сейчас эта серьезная, всегда немного грустная Милица, что Нюша, надувшаяся было на
подругу, отнюдь не может больше сердиться на нее и с легким криком бросается на грудь Милицы.
«Душка» Нины мне не понравилась. В ее лице и фигуре было что-то отталкивающее. А она, моя
милая княжна, вся вспыхнув от удовольствия, подошла поцеловать Ирочку, ничуть не стесняясь ее
подруги, очевидно, посвященной в тайну… Белокурая шведка совершенно равнодушно ответила на приветствие княжны.
Только двое из всего класса не приветствовали меня и бросали на нас с княжной сердитые взгляды. То были мои две прежние
подруги, так не долго господствовавшие надо мной. Им обеим — и Крошке и Мане — было крайне неприятно распадение «триумвирата» и мое примирение с их врагом — моей
милой Ниной.
— Оля, Елочка! — кричу я вышедшей навстречу
подруге. — Оля,
милая, я с ума сойду, если все это продолжится еще. Спаси меня, Оля, от моих мыслей, от моей муки.
— Глупости, моя
милая, — трагически изрек актер, — что ты с голоду умираешь, что ли, убила ты кого-нибудь, подралась с
подругой или убежала из острога, что хочешь наложить на себя руки?.. Не унывай, кралечка! — воскликнул он, держа свою трость наперевес, как ружье.
—
Милая, хорошая, какой он красавец! — восторженно воскликнула молодая девушка, бросаясь на шею своей служанки-подруги.
Княжна Людмила, добрая, хорошая, скромная девушка, и не подозревала, какая буря подчас клокочет в душе ее «
милой Тани», как называла она свою подругу-служанку, по-прежнему любя ее всей душой, но вместе с тем находя совершенно естественным, что она не пользуется тем комфортом, которым окружала ее, княжну Людмилу, ее мать, и не выходит, как прежде, в гостиную, не обедает за одним столом, как бывало тогда, когда они были маленькими девочками.
Однажды вечером, в одном из увеселительных заведений, куда она пошла попытать счастья с одной из своих новых
подруг, «маленькой Муськой», как звали эту девушку, сокращая ее фамилию в том особом мирке «
милых, но погибших созданий» и их кавалеров, Феклуша встретила молодого человека, который искал, как почти все посетители «увеселительных заведений», приключений.
— Твои вчерашние слова,
милая Клодина, ужасно обеспокоили меня, — начала княгиня Зинаида, когда
подруга удобно уселась в кресле. — Я продумала о них всю ночь… У тебя есть, верно, передать мне что-нибудь очень важное?
—
Милая, хорошая моя… как я рада! — порывисто бросилась Бахметьева обнимать
подругу.
Со следующего дня светлица Ксении Яковлевны Строгановой стала действительно оглашаться свадебными песнями. Запевалой была Домаша. Она была так довольна тем, что исполнилось заветное желание ее молодой хозяюшки и
подруги, что забыла свое личное горе, щемящую сердце тоску в разлуке со своим
милым. Кроме того, она сознавала, что была не последней спицей в колеснице в деле сватовства Ермака Тимофеевича. Это льстило ее самолюбию, она гордилась этим. Уж на что зорка Антиповна, а она, Домаша, провела ее.
Без
милой Кете для Луизы день ее рождения не был праздником; не видать Луизы в этот день было для верной
подруги ее то же, что потерять целый год, потому что надобно было провесть его в скуке до новой радостной эпохи.
Простившись с Яшкой, Домаша через несколько минут снова уже сидела в рукодельной за своими пяльцами.
Подруги, посвященные в тайну ее отношений с отъезжающим в далекий путь Яковом, очень хорошо понимали причину ее двукратного отсутствия из светлицы и истолковали его только в том смысле, что она бегала проститься со своим дружком. Вопросов они ей не задавали и лишь исподтишка пристально поглядывали на нее, стараясь по лицу прочесть о впечатлении, произведенном разлукой с
милым.
Он закрывал глаза, и образ смущенной, потупившейся Маши, восставал в его воображении, а в ушах звучала мелодия ее слов: «
Милый,
милый». Для Кости все происшедшее между ним и Машей было счастьем, но не было неожиданностью. Он уже давно чувствовал, что любит свою
подругу детства иною, чем прежде, любовью, и только перемену ее к нему отношений не решался истолковать исключительно в свою пользу.
Посреди хороводов видит она
милого чужеземца;
подруга ль жмет ей руку, содрогается; песни только что разжигают ее сердце и наводят на него новую грусть.
Я спрашивала своих
подруг, какое самое нежное имя на русском;
милый, голубчик — сказали они. И я говорю тебе это имечко, потому что другого нежнее не знаю. Может быть, они меня обманывают, а может быть, они никогда не любили по-моему. Каких сладких имен не насказала бы я тебе по-молдавански, по-турецки!..»
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей
подруги и поэтому была не в духе, что́ выражалось у нее всегда наименованием горничной «
милая» и «вы».